Частное мнение

Один момент меня озадачил. Уровня воскресной школы. Помогите разобраться. Сначала попала на глаза проповедь Патриарха на день Собора Пресвятой Богородицы... И даже порадовался - все чисто по теме, без державно-патриотических отклонений... Но одно смутило... Что он все говорит такое?

"В этот день мы... прославляем Пречистую Преблагословенную Царицу Небесную, а вместе с Ней ближайших родственников по плоти Господа и Спасителя: Иосифа Обручника, Давида царя; святого Иакова, брата Божия, первого епископа Иерусалимского. Потому и день этот называется Собор Пресвятой Богородицы, то есть собрание, а если перевести на наш язык — семья Пресвятой Богородицы."
"Мы сегодня вспоминаем, говоря по-человечески, семью Спасителя, семью Божией Матери. Одним только этим воспоминанием Церковь подчеркивает значение семьи и семейных отношений, важность рождения детей, важность объединения родственников, особенно пред лицом трудностей и опасностей. "

Собственно говоря на этом "воспоминании семьи" построена вся проповедь.
Каково же было мое удивление, когда оказалось, что подобное понимание Собора Пресвятой Богородицы далеко не частное мнение (или заблуждение?) патриарха.
На том же сайте patriarchia.ru, а также calendar.rop.ru, pravmir.ru, days.pravoslavie.ru и на прочих попавших на глаза церковных сайтах в качестве справки сообщается практически ОДИН И ТОТ ЖЕ текст :

"На другой день по Рождестве Христове празднуется Собор Пресвятой Богородицы, память святого Иосифа Обручника, царя Давида (предка по плоти Господа Иисуса Христа) и святого Иакова, брата Господня, сына от первого брака святого Иосифа Обручника. Святой Иаков сопровождал вместе с отцом своим Иосифом Матерь Божию и Богомладенца Иисуса при бегстве в Египет.
Собором этот день называется потому, что в отличие от отдельных праздников в честь Пресвятой Богородицы (например, Ее Зачатие, Рождество, Благовещение и пр.) в данный день совершается общее (соборное) празднование и других лиц, близких Пресвятой Деве Марии и Господу Иисусу Христу".

Позвольте, но для чествования "семьи" есть другой день: Неделя по Рождестве Христовом, то есть послезавтра. Интересно, что скажет Патриарх в этот день? Да и нет в тексте службы дня Собора Пресвятой Богородицы ни единого упоминания "других лиц, близких Пресвятой Деве Марии и Господу Иисусу Христу". Почему же "Собор"?

Интересно, что на нецерковном сайте http://dic.academic.ru есть формулировка, явно того же происхождения, что и выше, только заканчивается она иначе:

"Собором этот день, как и другие подобные дни, называется потому, что в отличие от отдельных праздников в честь Пресвятой Богородицы, таких, как Ее Зачатие, Ее Рождество, Ее Благовещение и многочисленных праздников в честь чудотворных Ее икон, в данный день совершается общее (соборное) празднование в честь и похвалу Богородицы".

Вот это и есть, на мой взгляд, истинное толкование.
Более всего здесь знаменательно именно то, что я уже сказал: в службе этого дня нет никакого особого упоминания "семьи": ни Иосифа, ни Давида, ни Иакова, брата Господня. Но никого это, грубо говоря, не парит. О чем это говорит? О том, как мы слушаем службу, в том числе и патриарх. И как "все хорошо понимаем" по церковно-славянски.

О. Павел Адельгейм пишет:
Нет ничего удивительного, что в общине о. Георгия Кочеткова Вы почувствовали себя чужим. В других храмах прихожане не знакомы друг с другом. Язык- греческий, арабский или русский- их не разделяет. Они не разговаривают между собой ни на каком языке. У них нет общих проблем. Они постоят на службе и разойдутся. Вы чувствуете себя там «как все», одинаково чужие друг другу, и от этого не страдаете.

Мысль простая вроде бы, но многое объясняющая. В спорах о богослужебном языке разговор чаще идет в плоскости понятно-непонятно, возвышенно-приземленно. А вот действительно - все дело в том, что богослужение не предполагает взаимного общения. Точнее, предполагает в теории... А вот практически.... Ну а из атрофии межличностного общения вырастает и атрофия общения с Личностью. И с Личностью "нет общих проблем". Он там далеко, высоко. И у Него надо вымолить. Службу выстоять, чтоб обиды не держал и смилостивился при случае... Зачем же тогда и Евангелие, коль у нас своя жизнь, а у Него Своя? Потому даже если и читаем (обращал внимание, что немало людей включает главу Евангелия в свое ежедневное правило), оно не ложится... Не живем мы им. Упало на сердце, а оттуда птицы похватали...

Я пообещал поделиться впечатлениями от «белорусской литургии». Пишу в кавычках, поскольку здесь чувствуется некоторая простоватость – ведь литургия она всегда Божественная. И, что интересно, именно этот ее универсальный смысл отрылся мне как бы в новом свете, и именно в этом плане и лежат мои впечатления.
Но прежде хочется поделиться и некоторыми, может быть банальными, размышлениями собственно о языке и переводах богослужения. Как говорится, есть повод.
Собственно, я не великий знаток белорусского, чтобы анализировать, хорошо или не очень там переведено. Но может это и лучше. Все же все, в конце концов, делается не для забавы специалистам, а для простых людей, пришедших в храм к Богу. В данном случае Он говорит на этом языке. Как и всяком человеческом языке, не абсолютно универсальном, но вполне достойном, чтобы Воплощение Богочеловека не обошло его, как и все прочие формы человеческого бытия и выражения. Бог нами не побрезговал ни в чем, кроме греха. И все наше человеческое призвано к обожению. В отличие от нас, Богу не присущ снобизм и узкие пристрастия. Он бы не был Богом, если бы не нашел, как себя выразить в тех или иных информационных полях жизни.
Поэтому изначально я настроен позитивно к озвучиванию богослужения на любом языке.
Бог нам жертвует себя, обоженая форма жизни, в данном случае язык, получает, то наполнение, которое никогда не получит, оставаясь инструментом выражения только лишь человеческих взаимоотношений и страстей. Когда говорят, что Слово это Логос, что нужно быть особенно осторожным к тому, чем назван Сам Бог, то есть к слову, тогда забывают, что это не мы выражаем Бога своим словом и потому, якобы, можем Его исказить, а это Бог выражает себя через то, что есть в нашем распоряжении, через даже несовершенное слово, и в этом одно из чудес Божиих.
Печальна и показательна в этом смысле судьба русского языка. Создается иногда впечатление, что он не любим не «инородцами», а прежде всего теми, кто выставляет себя радетелями русской нации. Такого рода люди обычно именуются националистами, но русский националист это особая статья – его тянет не столько к русскому, сколько к славянскому, он не столько желает развития русской культуры, сколько подчинения и господства. Поэтому он если и любит свой удел, то не углубляется в него, поглядывая больше по сторонам, что бы прибрать еще к своим рукам. Зачем кочевнику укрошать свою юрту, если завтра нужно будет ее разбирать и ставить на новом месте. Все, что требуется от юрты, это чтоб она была привычной – кочевник не любит ассимилироваться.
Такая любовь и к русскому языку, как в анекдоте – «мы уже здесь живем два года, а они до сих пор не говорят по-русски».
Похожая ситуация в церкви. Только не русский, а церковнославянский язык привычнее и как бы, можно сказать, глобальнее – покрывает всю славянско-православную территорию. А русский – для повседневного употребления. И такое брезгливое отношение – «он истрепан… как на нем к Богу обращаться?» И еще ниже язык от этого. И как уже сказать по-русски: «Како от сосцу твоею млеко точиши, Дево…» А если бы вовремя это сказано было? Может и интимные стороны жизни получили бы возвышенное звучание и соответствующее отношение? Повысилась бы значимость вообще всех слов. Ведь дело не в самом слове как сочетании звуков, а в тех ассоциациях, которые оно рождает. Вспоминается пример уже из белорусского языка. Одним из самых сложных слов для перевода оказалось слово «благодать». Это слово для белорусского уха звучит несколько двусмысленно, поскольку «блага» означает «плохо» или даже «скверно». Альтернативно предлагается искусственное слово «дабрадаць» или аналогичное из польского «ласка». Нам кажется сейчас слово «ласка» легковесным… А почему? Потому что оно употребляется в соответствующей сфере. А если бы оно привилось в «высокой» сфере? Тогда бы выше стали все значения этого слова. И так со всем языком в целом - все наше видимое все больше становилось бы образом «невидимого».
Вот такое пока получилось нечто вроде вступления к впечатлениям.